В НЕБЕСНОМ СТРОЮ

В январском номере газеты “Церковный вестник” в статье “Можно ли спешить с канонизацией?” был поднят вопрос о прославлении воина-мученика Евгения Родионова. В чеченском плену озверевшие бандиты отрезали ему голову за отказ снять с себя нательный крест и принять ислам.

Поводом к разговору ответственного редактора газеты Сергея Чапнина с секретарем Синодальной комиссии по канонизации священником Максимом Максимовым стало решение комиссии отказать в прославлении воина Евгения. Никаких официальных решений комиссии по этому вопросу в статье не приводится. Зато отсутствие документов заменяет обширный и весьма вольный комментарий секретаря этой комиссии, а также единодушного с ним ответственного редактора газеты. Особый вес публикации придаёт тот факт, что она вышла в официальном органе Русской Церкви. Подчеркиваем: мы не собираемся оспаривать решение авторитетной комиссии. Раз было отказано в канонизации воина Евгения, значит, время для его прославления ещё не пришло. И всё же грустно читать это интервью. Грустно и больно. Печалит сам тон и почти неприкрытое “смакование” этого решения участниками разговора. Создается впечатление, что главная церковная газета в этом вопросе не выражает мнение церковной полноты, а скатывается до уровня каких-то мелких околоцерковных разборок. Словно речь идёт не о убиенном воине и его матери, а о людях, чем-то лично не угодивших участникам разговора.

Да и сам подход к этой деликатной теме – подчёркнуто формальный, чиновничий – вызывает много недоумений и скорби у читателей. Даже и не находя основания для канонизации, нужно не забывать, что речь идёт о человеке, который жизнь свою отдал за Христа. К сожалению, вместо этого – голословное обвинение в “нецерковности” (?!) и чуть ли не в сектантстве.

Комиссия по канонизации обязана быть и строгой, и точной, и объективной. И конечно, не нам спорить с её решением. Но все же вопросов после прочтения этого интервью остаётся больше, чем ответов. Мы попросили самых разных людей, как-то причастных к поднятой проблеме, прокомментировать статью в “Церковном вестнике”.

Протоиерей Димитрий Смирнов, настоятель московского храма Святителя Митрофана Воронежского, Председатель Синодального отдела по взаимодействию с Вооружёнными силами и правоохранительными органами:

– Как вы относитесь к такому решению Синодальной комиссии по канонизации, во многом неожиданному для многих Православных?

– Дело в том, что комиссия – уполномоченный орган. Но, конечно, она состоит из людей. Пройдет лет 15, состав комиссии изменится, вопрос опять возникнет. Всему своё время.

– Как вы лично относитесь к воину Евгению?

– У меня есть точная цитата, я своё мнение не изменил. Я однажды сказал, что Евгений Родионов “совершил христианский подвиг, достойный канонизации”. Маму Евгения Любовь Васильевну прекрасно знаю, с ней общаюсь. Она верующий человек, исповедуется, причащается. Мы с ней совместно трудимся, она постоянно ездит в Чечню уже много лет, возит туда помощь нашим солдатам, ведёт такую большую работу, находит в этом для себя утешение. Человек она очень хороший, можно сказать, героический. Причина в том, что те люди, кто с ней разговаривал, ей не очень доверяют. А я ей доверяю абсолютно. Интервью в “Церковном вестнике” её опечалило, она мне тут же позвонила. Сказала, что статья принесла ей боль.

– В статье говорится, что “никаких сведений о том, что Евгений или кто-либо из погибших с ним воинов вёл сознательную церковную жизнь, нет”. Как вы это прокомментируете?

– Представьте себе неверующего человека, который носит на груди крест. Ему говорят: “Сними крест, иначе тебе голову отрежем”, – а он крест не снимает. Неверующий человек может так поступить? Поступок – это акт веры. Для меня неважно, когда произойдёт формальный акт его канонизации. Сейчас мы поминаем его – служим панихиду, будет канонизация – будем служить молебен. То, что иконы его пишут до прославления, я считаю, неправильно.

– В Успенском соборе в Астрахани есть икона воина Евгения, мне рассказали, что туда часто приходят моряки и молятся у этой иконы, это веление сердца...

– Так было и с Царём-Мучеником. Народ его почитал до прославления. И, конечно, почитание подвига Евгения будет шириться и шириться.

– Отец Димитрий, если бы воин Евгений был прославлен, это стало бы примером для нашей молодежи?

– Конечно! Но есть же уполномоченный орган, он же действует. Я всего лишь председатель Синодального отдела по взаимодействию с Вооружёнными силами и правоохранительными органами. А там принимала решение целая комиссия. Мы должны подчиняться её решениям…

Протоиерей Игорь Соловьёв, настоятель самарского храма во имя святого мученика Иоанна воина:

– Отец Игорь, каково ваше отношение к такому решению Синодальной комиссии по канонизации? Один из аргументов против таков: “в данном случае говорить о церковности не приходится. Любовь Васильевна (мама воина Евгения Родионова – прим. авт.) в храм не ходит”.

– Это какой-то формальный подход. Мы же прославляем по факту мученической кончины, а не по факту того, что у человека родители верующие (более того, утверждение в “Церковном вестнике”, что мама Евгения Родионова не церковный человек, не соответствует действительности, что будет показано ниже - прим. авт.). Возьмите анналы мучеников первых веков христианства, они же страдали сами, независимо от кого-то и чего-то.

А Великомученицу Варвару её отец лично мучил.

– А как вы относитесь к такому аргументу: “мы вправе требовать определенные доказательства, что все было именно так… Основной источник информации – СМИ, но при анализе публикаций выяснилось, что все сводится к рассказам одного человека – матери Евгения Родионова”?

– Зачем матери придумывать такое? Я думаю, когда она в Чечне общалась с чеченцами, она получила устные свидетельства. Она не придумала всё это. В таком состоянии вряд ли можно выдумывать что-то, некорректно возводить напраслину на мать, потерявшую своего сына. Невозможно представить, что мать могла придумать такое про своего сына. Я видел её в передачах по телевидению, её представляли как верующего человека.

– У вас в храме находится икона ещё не прославленного воина Фомы Данилова, который в ХIХ веке прославил Христа мученической смертью от рук кипчаков в Средней Азии. Ему тоже предлагали отречься от веры. Но он предпочел смерть. “Русский умер как батыр (богатырь)” – говорили про него его же убийцы. Подвиг самарского воина-мученика Фомы Данилова и нашего современника солдата Евгения Родионова похожи. Будут ли они прославлены?

– Мы с игуменом Вениамином (Лабутиным) (председатель комиссии по канонизации Самарской епархии - прим. авт.) всё время удивляемся: почему же воина Фому не могут прославить? Он принял мученическую смерть за веру Православную 4 декабря 1875 года. Во время войны России с ханством Кокандским он попал в плен к кипчакам, которые вывели его на площадь, предлагали ему перейти в мусульманство, взамен обещая богатство и хорошие должности, он отказался. Тогда подвергли его разным мучениям, хотели снять с него крест, но он не позволил. Его расстреляли. Нам пришёл ответ из комиссии по канонизации, что нужно точно знать дату его смерти и место захоронения. Но ведь тогда шла война, поэтому место захоронения найти трудно. Подвиг был совершен при многих свидетелях, он подробно описан в книге “Подвижники Земли Сибирской”, то есть это свидетельство того времени, Фёдор Достоевский в своих “Дневниках писателя” пишет о воине Фоме, что он – “эмблема всей России, портрет народа русского”, призывает чтить по всей России память христианского мученика воина Фомы. У нас в храме его очень почитают, практически на каждой панихиде подаются записки о упокоении воина Фомы.

Подвиг воина Фомы в XIX веке и воина Евгения в XX веке – это подвиг христианский, оба они исповедали Христа и отвергли соблазны. Ведь и Фоме, и Евгению предлагали отречься от Христа и участвовать войне на их стороне, достичь какого-то особого положения в новом качестве.

– Как вы думаете, прославление воина Фомы и воина Евгения имело бы нравственный урок для нас?

– У нас сейчас всё время говорят о необходимости возрождения патриотизма, о патриотическом воспитании молодёжи. Страдания этих воинов – одно из оснований патриотизма, они пострадали не от того, что шли на врага, а от того, что их мучили как христиан. Это одновременно подвиг и воина Христова, и воина, пострадавшего за Отечество своё.

Виктор Петров, самарский журналист, два года бывший в чеченском плену:

– Как вы относитесь к поступку Евгения Родионова?

– Конечно, отношусь очень положительно. Впервые услышал я о нём два года назад, когда вернулся из плена.

– Вас в плену заставляли принять ислам?

– Насколько я знаю, насильно заставлять человека принять мусульманство – это противоречит канонам ислама. Конечно, там есть всякие, и отморозки в том числе. Они еще говорят, что Православному, который перешел в мусульманскую веру, по их мнению, воздастся вдвойне. Но вообще ислам там настолько силён, что некоторые его правила защищали нас от них же, от бандитов. Мне много раз предлагали принять ислам, но я твёрдо сказал: нет.

– Отказываться было страшно?

– В общем-то, страшно. С другой стороны, я умел оценивать ситуацию и понимал, что даже если я сейчас откажусь, то меня не убьют. За меня они рассчитывали получить какие-то деньги. А Евгений, видимо, понимал, что его или убьют, или придется отречься от Православной веры. У него была гораздо круче ситуация. И он мужественно сделал свой выбор.

– Вы слышали, что в такой ситуации казнили людей?

– Скорее всего, Евгения Родионова сразу приговорили к смерти, и вот тогда ему предлагали выбирать.

– Как относились чеченцы к тому, что русские пленные носили нательные кресты?

– Плохо относились. Но некоторые из них нам говорили так: носи, но спрячь. Мы прятали хорошо. Или так говорили: сожги крест или хотя бы вынеси из блиндажа, чтобы там, где мы молимся, креста не было. На мне не было креста, когда я попал в плен. Уже там я его вырезал из дерева и всегда носил с собой.

– Если бы Евгения канонизировали, как бы вы к этому отнеслись?

– Я бы отнесся к этому положительно. Это было бы примером для многих людей. Ему-то это не надо, это надо нам. Наши ребята, когда они попадают в Чечне в такие переделки, как правило, остаются верными долгу, чести, вере. Когда у человека есть за душой что-то, он там начинает многое понимать и отстаивать свои ценности.

Протоиерей Александр Шаргунов, настоятель храма Святителя Николая в Пыжах (Москва):

– Я уже давал интервью Православному радио “Радонеж” на эту тему, где сказал о своем отношении к решению комиссии по канонизации и к статье в “Церковном вестнике”:

“Не может не поражать уровень рассуждений собеседников. Священник Максим Максимов рассуждает, что воина Евгения Родионова новомучеником нельзя назвать, потому, что “эпоха новомучеников и исповедников Российских, как бы мы её ни растягивали, уже закончилась”. Итак, получается, что гонения на Церковь кончились, новых мучеников больше не будет. Не может быть, между прочим, речи о прославлении, скажем, убиенных Оптинских иноков или протоиерея Анатолия Чистоусова, замученного в Чечне... Такое впечатление, что он не понимает, что пишет!.. Или вот еще один образец аргументации о. Максима: “Люди, которые приезжают на могилу Евгения, сами служат панихиды и в храм к священнику никогда не обращаются. Что, кроме сектантства, можно в этом увидеть?” Смелость, с которой отец Максим объявляет сектантами незнакомых ему благочестивых людей, которые, очевидно, предприняли неблизкий путь, чтобы, по древней Православной традиции, помолиться на могиле праведника, просто обезкураживает. Кто сосчитал, сколько раз они подходили, может быть, к закрытым дверям этого скромного сельского храма, или, может быть, им отвечали, что батюшка сейчас на требах? В конце концов, разве мирянам запрещено употреблять молитвословия из чина панихиды в своей частной молитве? И мы знаем, что, как правило, в Курилово (где погребен воин Евгений) приезжают целые паломнические автобусы во главе со священниками.

Ну, а как прокомментировать эту уничижительную, на грани, я бы сказал, цинизма, фразу в адрес Любови Васильевны, ее святой материнской любви? Для выкупа останков сына у Любови Васильевны потребовали, как известно, деньги, и тогда она (цитирую интервью) “заложила свою квартиру. В этом смысле у неё есть христианское чувство самопожертвования, кроме одного “но”: все её действия обусловлены только безграничной, до обожествления, любовью к сыну”. Так и написано: “до обожествления”. Видно, как автор очень доволен собой, что нашел словцо, позволяющее ему перевести тему канонизации в бытовую плоскость патологической привязанности матери к сыну... Это просто удивительно, как только у него язык поворачивается! Даже элементарная этика цивилизованного общества запрещает подобные публичные суждения о глубочайших страданиях матери, потерявшей единственного сына, которая в горе, в отчаянии, в безысходности, в безпомощности – и не находит ни у кого поддержки.

Кроме того, “никаких сведений о том, что Евгений или кто-либо из погибших с ним воинов вел сознательную церковную жизнь, нет. И фактов, подтверждающих мученическую, в церковном смысле этого слова, кончину, Синодальной комиссией не обнаружено”. Интересно, обнаруживала ли когда-нибудь какая-либо комиссия факты о том, что вел сознательную церковную жизнь, скажем, тот воин из 40 мучеников Севастийских, который в самый последний момент предпочёл быть со Христом и принять смерть? В заключение я хотел бы напомнить о том, что тело Евгения было привезено матерью на Родину 20 ноября 1996 года, в день памяти мучеников Мелитинских. Они были воинами-христианами Римской армии, и за отказ отречься от Христа им отсекли головы. Один из этих 33 воинов носил имя Евгений...” (текст интервью с согласия автора взят с интернет-сайта Православного общества “Радонеж”).

Мы продолжаем телефонный разговор с протоиереем Александром Шаргуновым:

– Как попал в ваш храм нательный крест воина-мученика Евгения?

– Этот крест сейчас у нас находится в храме, на престоле. Крест нам передала Любовь Васильевна (мама Евгения - прим. авт.) еще давно, когда появились наши первые публикации о нем. Мы с ней познакомились, и она передала нам эту святыню. Этот крестик находится на Престоле вместе с частицами мощей многих мучеников, и в воскресенье после Литургии на молебен мы выносим этот крест для поклонения верующих. Молебен Новомученикам у нас совершается каждое воскресенье после поздней Литургии.

– С вашего храма началось почитание воина Евгения?

– Мы выпустили брошюру о нем, она выдержала уже четыре издания, и нас просят еще ее переиздать. Было чудо от фотографии Евгения, изображенной на обложке книги, об этом нам написал священник. Было мироточение фотографии и помощь от этой фотографии, когда он сомневался в том, действительно ли Евгений Родионов прославлен у Бога.

Мы дозвонились до мамы Евгения – Любови Васильевны Родионовой и попросили её ответить на наши вопросы.

– Почему, на ваш взгляд, комиссия по канонизации приняла такое болезненное для многих верующих решение? Мы ожидали совсем другого решения. Как вы приняли этот удар?

– Я вам честно скажу, ударом я это не считаю, а только мелким уколом – да. Там пишут, что я не хожу в храм. Это неправда. Речь о другом. Вот представьте себе, что Женю канонизируют. В его лице будут прославлены все воины, погибшие на фронтах за Отечество в последнее время. Он один из тысяч. Я не говорю, что они будут канонизированы, но они будут прославлены в его лице. Как поднимется тогда русский дух! А кому-то это не нужно… Члены синодальной комиссии по канонизации меня вызвали, я поехала, и считаю, что я зря это сделала. Есть комиссия, которая собирала все факты, их надо было направить туда. На меня сразу смотрели, скажем прямо, с недоверием. Священник Максим Максимов в интервью сказал, что исповедники в России закончились в 70-х годах, в крайнем случае, в 80-х. Даже если завтра случится явный факт мученичества, Максимов его не признает, поскольку он уже вынес свой вердикт.

Я объяснила и в комиссии, и хочу всем людям объяснить: никогда не было у меня желания или заинтересованности в канонизации Жени. Если бы сейчас это случилось, я бы никому не рассказала о его гибели. Я ведь тогда рассказала это с одной-единственной целью. Вот представьте себе – я похоронила Женю, на пятый день умирает его отец. Он умер на его могиле. Я вернулась из Чечни, вся избитая, с выбитыми зубами, морально раздавленная. А с экрана телевизора, во всех газетах говорилось о том, что чеченцы – борцы за независимость, партизаны, повстанцы, и никто не называл их бандитами. Но я-то знаю, кто они. И вот тогда я решила рассказать обо всём, чтобы люди правильно поняли, с кем приходится воевать нашим ребятам. Как погиб Женя. Он ведь погиб не в бою, а от рук этих бандитов. Вот какова была цель – чтобы люди знали правду. Одна часть людей приняла это с почитанием и уважением, а другая часть устроила из этого шоу.

– В какой храм вы ходите?

– В основном я езжу в скит под Троице-Сергиевой Лаврой в деревне Сабурово, часто бываю в храме Святителя Николая в Пыжах, в храме Святителя Митрофания Воронежского. Куда транспорт мне есть, туда и еду. У меня много друзей военных, они меня возят по многим храмам и монастырям.

– Любовь Васильевна, чтобы люди могли найти могилу Евгения, скажите, где он похоронен?

– Он похоронен здесь, на кладбище в поселке Курилово Подольского района Московской области, где вырос, откуда уходил в армию.

– Идет почитание могилы Евгения?

– Да ещё как! Очень. Я благодарна всем людям, которые приезжают. А приезжают из разных мест, порой издалека: с Хабаровского края, из Белоруссии. За год приезжало не меньше двух тысяч. Приходят ко мне домой, когда я могу, я вместе с ними иду на кладбище, но я, к сожалению, даже не в состоянии всех провожать туда.

– Вы не записываете какие-то случаи посмертной помощи Евгения людям?

– Были и звонки, и письма о посмертной помощи Евгения. Но, я думаю, что не дело матери заниматься сбором этих свидетельств – этим, наверное, должен заниматься кто-то другой. Я знаю, что вот здесь рядом, в Никольском храме, зафиксировали случай: мальчик, который лежал с воспалением легких, поехал к Жене на могилку и выздоровел. Много таких случаев. Люди боевые награды кладут на могилу, ведь это великое уважение. Священник Максим Максимов давал интервью “Экспресс-газете” пять лет назад и заявил, что если и будет канонизация Евгения, то только через 600 лет… Меня статья в “Церковном вестнике” не обидела и не задела. Ложь – да, обидела. Что значит – “встреча с Хайхороевым продолжалась не более семи минут”? Я же всем говорила, что семнадцать раз встречалась с Русланом Хайхороевым (убийцей Евгения - прим. авт. ). Семнадцать раз!

– Какая судьба постигла Хайхороева?

– Через три года и три месяца после убийства Евгения он погиб в возрасте 33-х лет в бандитской разборке, не в бою. И это тоже знак.

– Второй аргумент комиссии – якобы нет свидетелей. Известно, что при вашем разговоре с боевиками присутствовал кто-то из ОБСЕ.

– Его зовут Леннарт, он, кажется, швед по национальности. Тогда было время другое, 1996 год, бандиты были отвязанные, смелые, они были в роли победителей. Признался ли бы в совершенном злодеянии Руслан Хайхороев сейчас, если бы он был жив? Думаю, что нет. Потому что всё-таки сейчас там наводится порядок, это тогда там был беспредел. И Красный Крест, и Ленарт, и Тим Гульдеман – они все были на стороне боевиков. Помощь и поддержку оказывали им и обвиняли российские войска.

– Назовите, пожалуйста, имена тех русских парней, которые вместе с Евгением были убиты. Чтобы люди их тоже поминали.

– Игорь Яковлев. Андрей Трусов. И Александр Железнов. Они все погибли. Все они оказались достойными сынами России. А были и другие, которые приняли ислам, стреляли в своих ребят. Недавно их судили за измену, им дали по 15 лет.

– Когда Евгений принял крещение?

– Его крестили в год и два месяца. В Пензенской области, где мы тогда жили.

– Продолжаете ли вы свою деятельность по помощи нашим войскам в Чечне?

– Собираюсь в двадцать шестую поездку в Чечню.

“И увидел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить, и души обезглавленных за свидетельство Иисуса и за слово Божие, которые не поклонились зверю” (Откр, 20, 4).

Сам Господь прославляет тех, кто был обезглавлен за веру в Него. В этом сонме предстоящих Богу – святой Иоанн Предтеча, святая преподобномученица Анастасия Римляныня, Великомученица Варвара и многие другие, ведомые и неведомые нам подвижники. История Церкви продолжается, и продолжает литься кровь мучеников за Христа. Праведная кровь, вопиющая к Богу…

Антон Жоголев, Людмила Белкина.

20 февраля 2004 Газета "Благовест"