Мы продолжаем публиковать стихотворения из рукописей Леонида Донатовича Симоновича-Никшича, многие из которых не были опубликованы при его жизни... Многие из них имеют вид неких поэтических набросков, т.к. не были приведены автором к завершению. Поэтому размещаем эти стихотворения в том виде, как их дал сам автор: в том же композиционном построении текста, с фрагментами прозы, публицистики, с комментариями и пояснениями. (редакция альманаха "Священная Хоругвь", 7 октября 2022 г.)

Роман о России!

16.02.2019

16 февраля 2019 года

Суббота, 15.56

Сретение Господне

«Жизнь Русского художника»

ПОЭМА

16 февраля
Возвращение блудного сына

 

1. Где облака

 

2. На смертном одре

 

3. Памятник

 

4. Неужели весна

 

5. Стреляли низко

 

6. Расстрелы, расстрелы

 

7. Сколько Русской крови

 

 

Андрей Щедрин – Загадочная личность,

Любимский Царь Опричнины своей,

И человек он вроде был приличный,

И царь он даже вроде бы отличный,

А в то же время он Дракон и Змей . . .

 

Село Кощея в дебрях, под Любимом,

Там на престоле наш Андрей сидел,

И я теперь, как летописец Пимен,

Пишу про тот опричный наш Предел . . .

 

Но до того, я в жизни этой краткой

Немало пережил и повидал.

И записал в тетрадочку украдкой

Весь  этот скомороший карнавал:

.  .  .

Я помню жизнь в году семидесятом,
Страна стоит у столиков пивных,
И мы как те геройские солдаты
Теперь читаем свой тогдашний стих:

 

Мне много ль надо? Пару кружек пива,
Стакан граненый красного вина,
И разговор, мужской, неторопливый,
Под ивами у сонного пруда,
Когда бездонна тихая вода,
И отражен в ней неба лик счастливый,

Где облака, грядой неторопливой
Плывут туда, – откуда нет возврата,
Где я пишу свою Махабхарату,
Иль Илиаду, как старик Гомер,
А за кустом сидит милиционер,
А там уж ждет меня милиционер,
Как стерегущий вход в Аид Цербер

 

15.02.2019, 17:05

 

А дальше… дальше – сумрачные щели
Описанные Данте Алигьери . . . . .

Так начиналось. Осень.
                                        Тихий пруд,
И облака в воде, плывут, плывут,
Плывут туда, откуда нет возврата,
А мы сидим, на лавочке горбатой,

И медленно текут «слова, слова» . . .
И пьем вино. И вроде голова
Яснеет после третьего стакана,
И вижу даль. И там вдали – Балканы,

Белград, Любляна, Котор, Порторож,
И будто ветр в полях волнует рожь -
То волны бьют о длинный мол Пирана,
А дальше, снова – грезится Любляна,
Где я брожу в туманах и дождях,
И мертвецы плывут в своих гробах,

То не гробы – сквозь ночь плывут машины,
Рено и Ситроены – в их кабинах
Сидят, оскалив зубы, мертвецы,
На черепах их бледных роз венцы . . . . .

И вижу я картины из Вийона,
И поезда процессий похоронных,
И черный вижу в катафалке гроб,
И пляску Смерти, стук костей, и стоп.

Так начиналась – эта эпопея,
У лап Драконов, иль по-русски Змеев,
Раскрывши крылья, охранявших вход
На гору, в тот Словенский Камелот

Так я, друзья, и жил тогда в Любляне,
А вот теперь портвейн горит в стакане,
Друг наполняет  пятый уж стакан
Воспоминаньем тех далеких стран . . .

А кончится вино. Так что ж: мы мирно
Бредем в пивную – тех времен кумирню,
И пиво жигулевское берем,
И на троих одну поллитру пьём . . .

Так жили мы. Вийон, Есенин… Души
Стремились ввысь, к реальности глухи,
И может также жил поэт Хатюшин,
Когда писал прекрасные стихи:

 

« Валерий Хатюшин

ТРИ ДНЯ

Как часто высший промысел сокрыт
на много лет для нашего сознанья…
На Чёрной речке Пушкин не убит.
Бог дал ему три дня для покаянья.

Три долгих дня дарованы ему —
спасительных, мучительно-высоких…
И чтоб душа не сорвалась во тьму, —
духовнику открыл он своему
и в боли сжёг отвратные уму
грехи свои за все земные сроки.

Чтоб мог исполнить он завет царя:
«Прошу, мой друг, умри как христианин»,
когда еще пытались лекаря
утишить боль его на смертной грани.

Счастливый жребий, нет, его не спас.
Не спас и перстень Лизы Воронцовой…
Ему спасеньем стал пустынный глас:
«Моей исполнись волею суровой!»

В немой тоске, собрав остаток сил,
он внял, сражённый, неземному гласу.
И, в мыслях месть таившему, Данзасу
сказал: «Не надо мстить. Я всех простил».

И вот уже из близких никого
не узнавал он, что-то где-то слыша…
И на словах последних: «Выше, выше…»
душа, чиста, оставила его…

13 марта 2020

. . .

Так жили мы: так жили мы и пели,
Куда там грёзам круга Алигьери!
К эпохе мрачной слепы и глухи,
Читали вслух прекрасные стихи
Про Ад и Рай, и сумрачные щели...

 

 

=Россия Русь . . . =                            09.03.2020.  15.02

 

… Россия, Русь – куда несешься ты?..
Летит такси ночами к трем вокзалам,
И миру нет от вечной Красоты –
Спасенья Достоевского нимало . . .

Спасенья нет. Несутся фонари,
Несутся тени, призраки, фантомы,
Несутся пьяны грезить до зари,
Несутся стукачи стучать в Парткомы

А надо всем в Россию влюблена,
Висит над миром, песнями волнима,
Зеленовато-бледная луна,
Средь облаков играя пантомиму.

Россия Андрей Белого. Москва,
Великий Град. Быть может, самый Русский,
Убитая евреями страна,
Изрубленная Лениным в капусту.

Всё здесь виденье, призрак и мираж,
Всё тени нисходящие из Рая,
Несутся кони, рыцарь, юный паж,
Летят в метели белой снежной стаей

Летят картины. Пушкин, Гумилёв,
Рубцов, Есенин – снежными волнами,
Метёт метель, блаженного Покров
Возносится в метели той над нами

О, Боже мой!.. Что ждет нас впереди?
В волнах пурги уже ни зги не видно,
Несется мост, кареты и огни
Летит в метели надпись красным: «винный»

То Гамаюн, то Сирин, Алконост,
То плачь и радость, явь и наважденье,
Сани, кареты, тени, кони, мост,
И не понять, где явь, а где виденья

Лишь мгла и ночь. И ветра звук высок,
И будто плачь рыдающий над нами,
И смерть кругом: Рубцов, Есенин, Блок,
И вьюги птицы пляшут белыми крылами . . .

Нам не понять, не смерить, не догнать,
Она прекрасна в творческом порыве,
И разве можно разумом объять
Что нам открыто тут на Божьей ниве

Леонид Донатович Симонович — Никшич

+   +   +