Московская больница №36 на Фортунатовской, дом 1

Кардиологическое отделение, палата № 613.

Рассвет в огромном Крестообразном окне.

27.IХ.2014

27 сентября 2014-го года

Суббота. 06:30

Воздвижение Честнаго Креста Господня

"Русские люди"

Глава - IV

 

Как медленно свитает. Небо за окном было чёрно, потом тёмно-синее, потом синее, голубое, и вот, становится белёсым, точнее белесовато-серым, пасмурным. Я проснулся в 06.28. И час лежал, всё ждал, когда расцветёт, чтобы можно было различать буквы, которые я вычерчиваю на этом белом листе бумаги. Вообще-то от бумаги надо бы отказаться и начать набирать на компьютере. Но тогда пропадёт главное волшебство, ради которого всё это делается. Ведь, жизнь писателя имеет смысл только тогда, когда он пишет. То есть водит пером, или, на худой конец, гельевой ручкой по бумаге. Вот и Андрей Щедрин говорит, что совсем не может писать пастой – только гелием, т.е. самым лёгким веществом в природе… Вообще, чтобы писать, нужна какая-то пушкинская лёгкость. Вот это и есть гелий. Или Ртуть – Меркурий – Гермес. Начало воров, артистов и поэтов… Тут, как меня перевели из реанимации в палату, так и увидел я в коридоре на диване журнал "Караван", а в нём статью астролога Павла Глобы "Что ждёт Москву? Астрологическое расследование". Так вот там про знак "Близнецов" Глоба пишет: "Этот знак отличает лёгкость и подвижность, он символически отвечает за посредничество, получение и передачу информации… Склонность Близнецов к переменам и поездкам (за всё это отвечает правящая планета Меркурий, – пишет Глоба, и вдруг заканчивает:

– Знак близнецов губителен для колдовства и магии…

Да, примерно всё это так. Только многое, и очень многое недоговорено. Ведь настоящая, т.е. мистическая реальность – она ведь "раздваивается". Вот и русский студент Алёша Симонович – он ведь, с одной стороны, поэт и, соответственно, добрая и наивная душа, а с другой – жулик и вор, т.е. душа злая. Так и Андрей Щедрин – он, с одной стороны, великий русский конспиролог и патриот-мистик, борющийся с мировым жидовством, а с другой стороны – он Андрей Журбин – жестокий и властный Царь Опричнины, для которого есть только один единственный Закон – "Закон моей Воли". Последние часто не хотят подчиняться воле правителя или даже Царя. И все, кто этой воле не подчиняется, должны быть уничтожены, или, говоря по-опричному, – "казнены".

Мы как-то не видим на картине Ильи Глазунова "Иван Грозный" правой части полотна – где палач в красной рубахе замахивается топором, чтобы отрубить голову ослушника, которая – голова – покорно лежит на большой круглой плахе. Забавно мне читать радостные вопли всех наших монархистов насчёт Славной Опричнины Батюшки-Царя Иоанна Васильевича. Ведь если бы они, бунтари против нынешней власти, жили тогда, то их головы вот так же вот слетали окровавленными с этой самой широкой мясницкой колоды для разделки говяжьих туш… Причём, я не в осуждение это говорю, а просто констатирую, так сказать, факт нашего современного русского сознания. Ведь Царь должен быть один, и он должен быть самодержавным, т.е. самовластным. А кто против его самовластия пойдёт, тому – кирдык. Что на язык времен Ивана Грозного переводится как "Сикиль башка"…

Впрочем, сейчас и голов не надо рубить, люди сами уходят один за другим, как будто по очереди: Юра Николенко, Нина, жена Валеры Архипова, Геннадий Егорыч, Станислав, Андрей Большаков, Юра Опта, Вячеслав Клыков, Володя Колентьев, Алексей Сенин и многие другие, и вот, самый последний ушёл от нас утром 20 сентября Юрий Николаевич Агещев. Странный и удивительный это был человек. Кажется, что он сам не понимал, что он, стремящийся к ВИП-жизни и к отелям Балчугам-Кемпински, на самом деле был не только настоящим русским юродивым, но даже и истинным исповедником Православия. Как и у большинства из нас, душа его была сильно раздвоена. С одной стороны он стремился к Звездам. Ему хотелось общаться с Шевчуком и Кинчевым, с Жанной Бичевской и Геннадием Пономарёвым, с Дип Перпл и Прокл Хармс и другими такими же супер-звездным контингентом, даже вплоть до Pink Floyd и Deep Purple, хотелось жить на высшем "международном уровне", путешествовать, летать на Боингах и плавать на Титаниках, жить в пятизвёздочных отелях в Венеции и Монте-Карло, одеваться от Пьера Кардена и получать ордена у Иерусалимского Патриарха… Но в то же время, он совершенно не терпел лжи. Страшно любил Россию, и был просто по-человечески добр и жалостлив по отношению к больным и убогим, бедным и бездомным, потерянным и обиженным. В нём не было рыночной пошлости. Будучи сам крайне бедным, он подавал нищим в стаканчик. А ведь у него часто не было денег, чтобы просто купить себе килограмм картошки, часто он просто голодал. Когда, где-нибудь в церковной трапезной, он видел дымящийся и благоухающий борщ, глаза его загорались каким-то не совсем, я бы сказал, небесным огнём…

Трудно ему было среди нас – людей типа Юры Оптинского, Виктора Дмитриевича Кириллова, или же, особенно, Геннадия Егоровича Шендакова. Последний приходил на Крестные ходы в обуви типа лётных северных унтов 30-х годов, или в кирзовых сапогах годов 40-х, на нём была надета плащ-палатка пограничника 45-го года, на голове у него была священническая скуфья, подпоясан он был кожаным офицерским ремнём с двумя портупеями крест на крест, на груди на цепи большой литой бронзовый крест, или икона в окладе Державной Божией Матери, в руках же он держал огромный крест, который мы с ним вынесли с безпоповского Преображенского кладбища… В общем, типом Геннадий Егорович был ещё тем и считал себя при этом чем-то навроде Ксениии Петербургской и Серафима Саровского одновременно. И Иоанном Кронштадтским в придачу. Он считал, что Союзом Хоругвеносцев должен руководить он, а не ничего не понимающий в вере и монархии Леонид Донатович. Чудик был ещё тот. И всегда вот в таком виде на Крестном ходе с большим Крестом становился в самый перёд. А Юрий Николаевич хотел, чтобы наш Монархический Крестный ход имел вид глубоко культурный и презентабельный, чтобы видеокамеры наших и особенно зарубежных телеканалов имели солидную картинку. А Геннадию Егоровичу нужно было, чтобы картина была художественной…

Теперь нет ни Геннадия Егоровича, ни Юрия Николаевича. Одного убили. Второй умер от сильной сердечной недостаточности. Юра Оптинский то же самое – сердце у него остановилось прямо в редакции "Нашего современника". Станислава, который до того как стать Хоругвеносцем был вором – зарезали. Крестоздателя Андрея Большакова забили насмерть около Троице-Сергиевой Лавры. В морге я смотрел на его лицо и тело. Один сплошной синяк и кровоподтёки. Володя Колентьев умер, когда собирал людей на Монархический Крестный ход в Нижнем Новгороде. Сильный был человек. Хотел быть чем-то навроде вождя Союза Русского Народа. И как-то приехал к нам на Воронцово поле и предложил мне объединить усилия в создании такого Союза. Мы поехали в Лавру, приложились к мощам преподобного Сергия и учредили Союз Русского Народа во имя Святого преподобного Сергия Радожнежского. Потом Володя Колентьев влился в Клыковский Союз Русского Народа, а я не влился. Потом умер Клыков, потом Колентьев, потом Сенин… А вот теперь Юрий Николаевич. Все эти люди были настоящими русскими патриотами и Самодержавными монархистами, а многие из них ещё и блаженными и юродивыми. Юра, не смотря на его стремление к "Международному уровню", был именно ярко выраженным русским юродивым. Умер он, как я уже говорил, на Предпраздненство Рождества Пресвятой Богородицы. Вышел на высший уровень. Теперь уже не на "Международный", а на тот единственный и главный, к которому всегда стремится русский человек – на уровень Небесный ...

+ + +