Итальянский ресторан-траттория "Манджонэ"

в Семёновском торгово-развлекательном Центре

20.08.2014

20 августа 2014-го года

Среда, 19.22

Главный герой мировой литературы

Глава 83

Завтра, 21 августа 2014 года, в четверг в 10.30 ко мне в Царский Зверинец приедет Алексей и мы с ним выдвинемся в сторону Звенигорода, и чуть дальше, через речку Сторожку, в Савинову Слободу к Сергею и Тамаре Фоминым. Сергей позвонил несколько дней назад и сообщил, что со мной хочет увидется Андрей Щедрин. Вот это да! Сам Игумен Земли Русськой хочет увидется с Главой Хоругвеносцев и представителем Ордена Дракона Леонидом Симоновичем-Никшичем. А ведь сколько лет прошло! И вот мы встретимся как когда-то, уже после каторги и солдатчины — 37-летний Достоевский встретился со Спешневым. Да, это будет встреча!

Спешнев будет Андрей Щедрин. Данилевский — Сергей Фомин, а Достоевский — Леонид Симонович-Никшич.

Да это встреча, конечно же, историческая, и можно даже сказать - «эпохальная». А что, я помню в «Илиаде», в стан к Ахиллу, который категорически отказался воевать под предводительством Агамемнона, пришли, уговаривать его все-таки вступить в бой, три известных деятеля ахейского войска: Царь Итаки Одисей, мудрец Нестор и герой Аякс. Вот примерно такая встреча ожидает нас всех троих завтра. Нестором будет Сергей Фомин, Аяксом Андрей Щедрин, а Одиссеем, видимо, буду я — ибо странствие моё по сцилллам, харибдам, и сходящимся и расходящимся симплигадам бытия ещё не закончено...

Впрочем похожая встреча описана ещё Александром Дюма в «Двадцати лет спустя», когда с одной, королевской стороны, на встречу пришли д’Артаньян и Партос, а со стороны восставшей фронды Атос и Арамис. Но ведь действительно такие вот «знаменитые встречи» присутствуют в истории мировой литературы. Но особенно, конечно интересна встреча Николая Спешнева («Мефистофеля») с Федором Достоевским («Фаустом»), когда пройдя каторгу солдатчину и ссылку, оба, покаявшись, перестали быть героями трагедии Гёте, точнее, стариной народной истории о докторе Иоганнесе Фаусте и чёрте, вышедшей откуда-то из самых глубин немецкого народного сознания.

А ведь, действительно. Гёте слаб по сравнению с «народной книгой Шписа». Кто такой был этот Шпис, я не знаю, но там в книге этой главное стремление Фауста при помощи колдовства проникнув в самые глубины бытия, и самому стать величайшим магом, управляющим не только окружающими его «людишками», но и всеми главными стихиями мира — Огнем, Водой, Землей и Воздухом — прописано мастерски. А через них — через четыре главные стихии и всеми невидимыми духами т. е. «Силами Злобы поднебесной». Но когда, «часть» этих самых сил, является к нему в образе сначала пуделя, а потом Мефистофеля, то постепенно роли их меняются, и «управлять» начинает не Фауст, а Мефистофель. Так было и в случае Достоевского и Спешнева.

Так вот, наш Игумен Земли Русской Андрей Алексеевич Щедрин это тоже некий Фауст... Хотя, конечно, самому Андрею ближе сравнение с Царём Иоанном Васильевичем Грозным, который управляет теперь своим тайным Опричным Русским Царством, главные точки которого находятся в Ярославской области, в Любиме, и деревнях Железово, Лиховидово, Кощеево. Да, интересная встреча состоится завтра. Очень интересная. И повторяю, исторически — эпохальная встреча Спешнева-Щедрина, Данилевского-Фомина и Достоевского-Симоновича-Никшича. Впрочем, напишем о ней, уже после этого

не только исторического, но и мистического события.

А сейчас вернемся к Николаю Ставрогину. Ибо, утверждаю, что образ этот — именно этот образ Русского Демона должен был быть центральным в романе «Бесы». Помните как начинается Вторая глава романа под названием «Принц Гарри. Сватовство.»

«На земле существовало еще одно лицо, к которому Варвара Петровна была привязана не менее как к Степану Трофимовичу, — единственный сын ее, Николай Всеволодович Ставрогин.

...Кончив курс, он, по желанию мамаши, поступил в военную службу и вскоре был зачислен в один из самых видных гвардейских кавалерийских полков.

...Варвару Петровну очень интересовали успехи сына в высшем петербургском обществе. Что не удалось ей, то удалось молодому офицеру, богатому и с надеждами. Он возобновил такие знакомства, о которых она и мечтать уже не могла, и везде был принят с большим удовольствием. Но очень скоро начали доходить к Варваре Петровне довольно странные слухи:

молодой человек как-то безумно и вдруг закутил.

Не то чтоб он играл или очень пил; рассказывали только о какой-то дикой разнузданности, о задавленных рысаками людях, о зверском поступке с одною дамой хорошего общества,

с которою он был в связи, а потом оскорбил ее публично.

Что-то даже слишком уж откровенно грязное было в этом деле. Прибавляли сверх того, что

он какой-то бретер, привязывается и оскорбляет из удовольствия оскорбить.

Варвара Петровна волновалась и тосковала. Степан Трофимович уверял ее, что это только первые, буйные порывы слишком богатой организации, что море уляжется и что все это похоже на юность принца Гарри, кутившего с Фальстафом, Пойнсом и мистрис Квикли, описанную у Шекспира. Варвара Петровна на этот раз не крикнула: „вздор, вздор!“ как повадилась в последнее время покрикивать очень часто на Степана Трофимовича, а напротив очень прислушалась, велела растолковать себе подробнее, сама взяла Шекспира и с чрезвычайным вниманием прочла бессмертную хронику.»

«...Скоро было получено роковое известие, что принц Гарри имел почти разом две дуэли, кругом был виноват в обеих, убил одного из своих противников наповал, а другого искалечил и, вследствие таковых деяний, был отдан под суд. Дело кончилось разжалованием в солдаты, с лишением прав и ссылкой на службу в один из пехотных армейских полков, да и то еще по особенной милости...»

Вот такое вот странное у нашего героя начало. Интересно, что этот самый «Герой» вообще часто появляется на страницах русской, да и не только русской, но и мировой литературы. Разве Евгений Онегин не своего друга Ленского убил на дуэли. Разве Печерен не искал (причем как-то даже маниакально) вот таких же ситуации... А Долохов в «Войне и мире» Толстого. Он ведь тоже мог убить Пьера, и его тоже разжаловали в солдаты. Это, так сказать, у самых-самых русских классиков. Но и там, на цивилизованном Западе, уверяю вас не мало таких вот принцев Гарри. Во-первых, конечно, сам Лорд Джон Гордон, Байрон, и все его герои. Да и позже уже в «серебряном веке». Разве Дориан Грей из одноименного «Портрета» Оскара Уайльда, не похожий тип? А Дракула Брэма Стокера, а Вильям Вильсон Эдгара По. По последнему произведению я помню как-то смотрел в Словении, в Люблянском кинотеатре фильм то ли Филлини, то ли Антониони, где Ален Дэлон хлещет плёткой Бритжит Бордо по голой спине за то что она проиграла ему в карты, и у нее не было денег чтобы отдать долг. Тогда договорились играть на экзекуцию. И Бриджит Бордо надеялась на благородство Алена Делна. Но какие же у Алена Делона благородство, достаточно посмотреть в его жутко жестокие прекрасные глаза, чтобы понять, что это истязание, и вообще любая жестокость, не только доставляет ему наслаждение, но и даже является смыслом его аристократического духовного существования. Должен сказать, что Эдгар По вообще очень любил такие вот образы таких благородных «принцев Гарри...»

Но дело отнюдь не только в жестокости. Дело, скажу я вам ещё и в мести. В мести, как это не странно звучит. Мести аристократическому злу, которое окружает героя, и вызывает у него отвращение. Дело в том, что герой, этот в детстве был очень тонкой, даже тончайшей, крайне впечатлительный и легко ранимой натурой...

+ + +