"Шествие бесов"

Глава - 74

Понимаете, эта вот неожиданная мысль из дневника жены Бунина о том, что Двенадцать -красных- апостолов грядущего коммунистического рая

– ведут Христа на расстрел

– мысль эта может перевернуть, уж наверняка, всё мироздание! Ведь никто ещё в русской литературе, развивая её, не написал ещё грандиозной Анти-коммунистической и одновременно Анти-жидовской (а коммунизм – "русский коммунизм" – и мiровое жидовство это одно и то же!) – никто ещё не написал грандиозного русского "Inferno", которое захватило блаженную страну Россию, в начале ХХ-го века. Такой поэмы, типа "русское Инферно", типа "Анти-Двенадцать", – не написал никто. Ни в стихах, ни в прозе. Ибо Солженицын с его "кругами" и "архипелагами" боролся со Сталиным, а не с чертом. А надо было бороться с ним, с Князем Мiра Сего, который под маской большевиков-комиссаров, под масками Ленина – Свердлова – Троцкого – Дзержинского, – захватил тогда Россию. Многие же наши нео-большевики, например, Андрей Фефелов, или Николай Бондаренко, говорят мне:

– Но ведь впереди отряда революционных солдат идёт не кто-нибудь, а Сам Христос! Потому что Он изгнал торговцев из Храма России. И возглавил революцию униженных и оскорблённых! И теперь это Христос не изгоняющий, а карающий, – Тот, что сказал "Мне отмщениие, и Азъ воздам!" Христос впереди отряда русских революционеров – вот он, – главный и истинный пафос Русской Истории! Ибо в Евангелии Он уже возглавляет нарождающуюся Мiровую революцию!

Странно и дико мне всё это слышать. "Христос – революционер!" Христос впереди тех, кто врывался в церкви, кто мучил и ритуально казнил священников, кто обдирал и жёг иконы, кто вешал попов на Царских вратах, кто кидал Богородичные иконы в выгребные ямы, кто на месте Храма Казанской Божией матери на Красной площади построил общественный туалет. Кто так пытал русских офицеров в застенках одесских и харьковских чрезвычаек, что и у средневековых сатанистов глаза бы повылезали наружу от удивления, – и вот, впереди всей этой, в прямом смысле Инфернальной жидовской нечестии, идёт Тот, Кто, обращаясь к жидам, прямо сказал им:

– Вы говорите, что вы Иудеи, но вы суть не таковы. Ибо ваш отец – Дьявол, и дела отца вашего творите!

Так что никак, уважаемые товарищи коммунисты, не получается, что Иисус Христос идёт впереди революционного отряда красных палачей. Ведь они убивают, не задумываясь. Это у поэта Блока, застрелив Катьку, Петруха страдает. А в реальности, убил бы, да ещё и лицо ей плюнул.

– Получила, стерва!

– вот он, реальный дух революционера. И русского, и европейского. Потому что им движет не любовь, и даже не ревность, а

Так что "Исус Христос" никак не может возглавлять идущий по улицам зимнего ночного Петрограда отряд революционных карателей… Никак не мог.

Конечно, некоторые русские философы т.н. "Серебрянного века", особенно такие как о. Сергий Булгаков и Бердяев, рассматривали русскую революцию как ярчайшее проявление русского религиозного мессианства, а раз мессианство, то впереди отряда должен обязательно идти Мессия . . .

Но ведь мессии-то, братья и сестры, как вы знаете, бывают очень разными… В этом смысле Ленин тоже мессия – "Мессия Красной религии". И он прав – именно религии, ибо революция очень сильно объединяет людей определённого типа. А "религия", как мы знаем, и означает "объединение". Но всё дело в том, что религия – религии рознь. И если мы Православные, то наш Русский Православный Христос впереди отряда революционеров мог идти только и исключительно – на Голгофу.

А теперь давайте обратимся к самому тексту "Двенадцати":

. . . Я долго искал дома в шкафу -Луи-Филипп- томик Блока. Но этот самый -Луи Филипп- обладает странной способностью прятать от меня книги. Искал я, искал, да и пошёл в Московский Дом Книги, что напротив остановки трамвая, со странным названием "Преображенское кладбище". И вот, вежливые продавцы сразу дали мне небольшую книжицу из серии моего детства: "Школьная библиотека". Под серией было написано:

Худодник Е.Коршанев

Москва

"Детская литература"

2013.

Маленькая такая книжечка, однако, когда я взял её в руки, она раскрылась на "предисловии" вот с этими строками Фета:

Да, да: о моя утраченная юность!

А дальше, через пару предложений "предисловия", идут строки самого Блока из стихотворения "В сыром ночном тумане…"

Последние три строки я бы переделал:

Впрочем, это не важно, за что продашь. А важно, что "продашь", важно, что почти что в конце жизни, уже смертельно больной, – Блок пишет ту самую Поэму, которая и есть суть и смысл всей творческой жизни Художника – "Двенадцать".

Когда-то образы – невероятной силы образы – этой поэмы подвигли меня на писание стихов. У меня тогда даже написалось стихотворение "Двенадцать", кончающееся словами:

Тогда мне было 28 лет. Но вот прошло 40 лет, и сейчас, когда мне 68, образы, которые тогда вызывали восхищение, теперь кажутся мне страшными и злыми:

Да, тогда – ни в 18-ть, ни в 28-мь, я ничего этого не замечал.

"Чёрная злоба, святая злоба"... Но "злоба" не может быть "святой". "Святую злобу" выдумали Робеспьеры, Нечаевы, Ленины и Луначарские.

И дальше появляются те самые "революционные апостолы":

Вообще-то впереди этого отряда должен идти Демон пустыни – А З А З Е Л Ь, а за ним – Пётр Верховенский с двумя маузерами за ремнём. А с другой стороны – Николай Ставрогин, – всё-таки вставший на сторону "Организации". Ибо, если Верховенский у Достоевского дописан и прописан, то Ставрогин мог и выпасть из петли. И оклематься. И примкнуть. Для того, чтобы, наконец, реализовать свою уникальную способность к преступлению и свою тягу "пойти до конца". Ведь самоубийство – это одно из сильнейших "посвящений", и если оно не совершилось, то дальше два пути: или "вверх" – к Богу, или "вниз" – к Дьяволу. Так вот, Ставрогин, выпав из петли, вполне мог пойти

к полной и абсолютной свободе,

которая лучше всего реализуется в революции. А за Ставрогиным идёт и Федька Каторжный, и студент Шатов, и Липутин, и Шигалёв, и Виргинский, и поручик Эркель, и хромой учитель, подпрыгивая, торопится за отрядом. А в конце, замыкая, бежит не "голодный пёс", а тот самый вечный чёрный пудель с красными глазами, который описывал круги ещё вокруг Фауста с Вагнером . . . .

Ну, это "позади", а впереди… Впрочем, впереди может, и даже должен быть не Демон пустыни Азазель, а жидок Лямшин, вдруг превратившийся в комиссара в высоких чёрных сапогах и чёрной же, скрипящей кожаной куртке… Ведь именно он – жидок Лямшин – в образе Красного царя Свердлова, чуть было не возглавил павшую Российскую Империю . . . .

И пальнули! Уничтожили почти все церкви, расстреляли почти всех священников, истребили 100 миллионов русских, и думали, что "убили Бога"! И вместо Бога теперь Ленин.

Эти "обрывки картин", очень сильно и хорошо написаны – всё так и видишь, и каждый образ так и чувствуешь. Только это идёт никакой не "народ", это идут как раз те самые 12-ть БЕСОВ, которые вышли со страниц романа Достоевского. Ибо Блок и Бердяев были совершенно поглощены и "обуморены" тем

диким кровавым маревом,

которое начало разрастаться ещё во времена Великой Французской революции, и потом – совсем уже страшным Адским Огнём – полыхнуло у нас в 17-м. Готовились они очень долго. Но сначала нужно было пустить смуту. И они пустили – разврат, убийства, самоубийства, поджоги, резня, красный петух, купание красного коня Апокалипсиса, кровавые жертвоприношения, убийство студента Шатова – Ад вырвался наружу, и Ленин – этот лысый дьявол, – со ступеней Смольного указа направление на Зимний… И они пошли: солдаты и матросы, ведомые черным кучерявым, облаченным в черную кожу жидком Лямшиным, – проливать моря своей русской крови . . .

+ + +