Итальянский ресторан "Манджоне"

в Семёновском торгово-развлекательном центре

01.IX.2014

01-го сентября 2014-го года.

Понедельник. 19:11

"Бог смелых любит"

Глава - 95

Да, время, точнее времена сейчас совсем другие, и Ставрогин не верящий в Бога, сегодня совершенно никому не интересен. Это тогда все увлекались атеизмом, социализмом и коммунизмом, а сегодня "русские мальчики», да и не только мальчики увлекаются верой, Церковью, Монархизмом, национализмом и даже – о ужас, ужас! – фашизмом! Правда, фашизм у нас опять же особенный – "русский", а не романский или же там германский. А это, знаете ли, совсем другое дело… Но и в то время, когда Достоевский писал "Бесов", русский фашизм уже существовал. Дело в том, что Данилевский и Леонтьев жили в то же время, что и Достоевский.. И в это же время жил Победоносцев. И Великий Князь Сергей Александрович, на вечерах у Победоносцева, который уже был Обер-прокурором Священного Синода, не только встречался, но и очень любил разговаривать с Достоевским. А ведь Сергей Александрович был самый настоящий русский фашист. Да и позже, например, Императрица Мученица Александра Феодоровна тоже ведь была самая настоящая, простите, – "фашистка"… Впрочем, на эту тему можно написать не одну диссертацию. Только не примут ведь.

Ибо в учёных советах отделов и кафедр как сидели, так и сидят "всечеловеки". Да-а! Если бы Фёдор Михайлович, который так любил и лелеял это наше всечеловеческое будущее и всечеловеческое Царство Гармонии на Земле, знал, что в России в университетах и Академии наук, союзах писателей, художников и композиторов, и всех других творческих союзах в конце ХХ-го начале ХХI веков под видом "всечеловеков" будут сидеть

одни "безродные космополиты" одной определённой национальности,

и будут они заправлять русской наукой, культурой, философией и идеологией… Да, если бы Фёдор Михайлович знал что так будет, у него не только волосы, но и бородёнка бы встала дыбом, и он, как и его великий современник, закричал бы: "Не могу молчать!" и не только не смог бы смолчать, но и так бы раскричался, что мало бы не показалось никому. Но к сожалению, к тому времени как Ленин приказал найти и напечатать все работы великого русского революционера Сергея Нечаева, – Фёдор Михайлович пребывал уже в мирах иных…

Но нам-то теперь – каково читать, что "хищник" Ставрогин и честнейший и наивнейший русский человек Шатов – один был преследуем, а второй убит какой-то странной "пятёркой" нигилистов, среди которых не было ни одного сколько бы то значимого человека с действительно русским характером…

Поэтому я и предлагаю несколько иное развитие сюжета в романе "Бесы" Фёдора Достоевского.

Итак Шатов, ударил камнем Верховенского, да так сильно, что тот упал и на время потерял сознание. Шатов же вскочил и пропал между деревьями. А ведь была тёмная ночь. И никто его схватить не успел. Какой-то звериный инстинкт привёл его в усадьбы Скворешники, где в то время находился Ставрогин. Ставрогин, который и до этого хотел спасти Шатова, его спрятал. Шатов жил у него какое-то время. Тут и происходили их ночные философские разговоры "вне времени и пространства":

– Вот, ваши собственные слова, в которых я не изменил ничего, – ни единого слова, – продолжил Шатов.

– Не думаю, чтобы не изменили, – осторожно заметил Ставрогин, – вы пламенно приняли и пламенно переиначили, не замечая того. Уже одно то, что вы Бога низводите до простого атрибута народности…

– Низвожу Бога до атрибута народности? – вскричал Шатов. – Напротив, народ возвожу до Бога.

Да и было ли когда-нибудь иначе?

– Народ – это тело Божие.

Всякий народ до тех пор и народ, пока имеет своего Бога особого, а всех остальных на свете богов исключает безо всякого примирения; пока верует в то, что своим Богом победит и изгонит из мира всех остальных богов. Так веровали все с начала веков, все сколько-нибудь отмеченные, все стоящие во главе человечества…

– И теперь Единый народ-"богоносец" – это русский народ, и… и… и неужели, неужели вы меня почитаете за такого дурака, Ставрогин, – неистово завопил он вдруг, – который уж и различить не умеет, что слова его в эту минуту как старая, дряхлая дребедень, перемолотая на всех московских славянофильских мельницах, или:

– Совершенно новое слово, последнее слово, единственное слово обновления и воскресенья, и… какое мне дело до вашего смеха в эту минуту! Какое мне дело до того, что вы не понимаете меня совершенно, ни слова, ни звука!.. О, как я презираю ваш гордый смех и взгляд в эту минуту!

Он вскочил с места; даже пена показалась на губах его.

– Напротив, Шатов, напротив, – необыкновенно серьёзно и сдержанно проговорил Ставрогин, не поднимаясь с места, – напротив, вы горячими словами вашими воскресили во мне много чрезвычайно сильных воспоминаний. В ваших словах я признаю моё собственное настроение два года назад, и теперь я не скажу вам, как давеча, что вы мои тогдашние мысли преувеличили. Мне кажется даже, что

они были ещё исключительнее, ещё самовластнее,

и уверяю вас, в третий раз, что я очень желал бы подтвердить всё, что вы теперь говорили, даже до последнего слова…

В общем, продолжим теперь мы, Шатов увлёк Ставрогина его же собственной теорией народа-"богоносца"… – то есть народа Русского, который только один и может ещё изменить мир. Но, однако, братья и сестры, ведь это, как ни крути, теория некоего Избранного, точнее Богоизбранного народа Русского. О, как хорошо я, автор этого повествования о Бесах – как хорошо я знаю эту теорию. Точнее не теорию, а Истину.

Ибо, конечно, какой же ещё народ может сегодня спасти мир. Никакой другой – только Русский. Ибо я видел эту теорию практически на всех наших собраниях Союза "Христианское Возрождение" в доме Телешева,

во всех наших тайных собраниях Братства Святого Царя Мученика на квартире Андрея Щедрина на Новой Басманной, во всех наших Крестных Ходах по Святой Руси Союза Православных Хоругвеносцев. Во всех наших акафистах, молебнах, стояниях, митингах, пикетах, шествиях, русских и царских маршах, и снова митингах за Донбасс, за Славянск, за Донецк, за Луганск, за Новороссию, за Россию, за Землю Русьскую, за Русь Святую!...

Чистота, наивность и свет Христов во взоре – вот что я видел в глазах своих братьев и сестер, юношей и девушек, мужчин и женщин, стариков и старух, девочек и мальчиков. Боже мой,

Россия, нищая Россия,

Мне избы ветхие твои,

Твои озёра голубые

Как слезы первые любви…

И эти самые глубочайшие, совсем бездонные "озера голубые" я всегда видел в обращенных к небу глаза русских людей. И потому, вот, я и утверждаю: Ставрогин был совершенно прав, – только один народ на Земле – народ, носящий Христа в самом сердце своем, –

только один народ на Земле – может спасти мир от сатанинской власти мiрового жида, который и тогда и теперь совершает такие ритуальные убийства как убийство студента Шатова или огненное всесожжение православных русских людей в одесском Доме профсоюзов… А посему я и меняю сюжет Достоевских "Бесов". Шатов вырвался, Шатов ушёл, Шатов напомнил Ставрогину его теорию Народа-Богоносца.. И тем "разбудил", точнее "пробудил" в нём спящего Дракона. Пробудил его ещё более исключительную, ещё более самовластную, ещё более гордую мысль, и направил её не на мелочи "ведения за нос" и "кусания ух", а на борьбу с Мефистофелем, который в лице Петра Верховенского приехал в Россию поднимать "Русский бунт" Очень интересный поворот событий. А что? Ведь организация Нечаева называлась "Народная расправа". В этом названии и видна дьявольская подмена. Ибо эта "расправа" была не народная, а анти-народная. Народ, т.е. крестьяне, ибо народ, особенно в то время – это только и исключительно "простой народ", – так вот, этот "простой народ" так называемых "народников" ловил и тащил в участок, потому что чувствовал в них что-то совсем чужое, дьявольское, разрушительное, не русское… А деятели всех этих "народных расправ" удивлялись и злились. Причём злились даже на таких разбойников как Федька Каторжный, который, что особенно интересно, в душе глубоко презирал и ненавидел Петра Верховенского.

А дальше было вот что: Шатов, своими страстными горячими воспоминаниями подвиг Ставрогина стать чем-то навроде Дубровского, только этот наш новый Дубровский борется не с помещиками и властями, а наоборот, с Революцией и такими революционерами как Пётр Верховенский. Это явление русской контр-революции должно было обязательно возникнуть тогда. Оно и возникло. И наконец-то Спешнев-Ставрогин обрёл настоящий – Русский – смысл своего одинокого трагического существования…

– А зачем Вы, Леонид Донатович, взялись переделывать Достоевского. Что это такое! – возмущённо воскликнет читатель. – Взяли бы, и написали свой роман про те же времена. Пусть даже и фантастический. Пусть даже Фауста с Мефистофелем. Ведь вот же написал современный писатель роман ё, где Распутин вместе с Циолковским и начальником Третьего отделения летят на дирижабле спасать царский поезд от террористов. И Распутин даже говорит Циолковскому:

"– Слышь, а на этой штуке и на Луну можно полететь?

– Можно-то можно, – отвечает Циолковский, – только керосина не хватит.

– Керосина, говоришь? – так мы на эфире полетим…"

Что-то в этом роде. А вы берёте шедевр Достоевского и начинаете его курочить! Нехорошо это, Леонид Донатович!

– А почему же? братья и сестры, – хочу спросить я. Разве Гомер с Гесиодом не брали, так сказать, "Мифы древней Греции" и не переделывали их в "Элиаду" и в "Труды и дни". А потом появились Эсхил, Софокл и Эврипид, которые переделывали Гомера с Гесиодом. А Эврипид даже переделывал Эсхила с Софоклом. Да что Эврипид! Даже всеми вами столь уважаемый Шекспир всё и вся переделывал. Возьмёт Бен Джонсона, переделает, и вот вам и Гамлет с Дездемоной… Я уж не говорю о самом Фёдоре Михайловиче, который Ставрогина списал с принца Гарри из "безсмертных хроник" Уильяма Шекспира и "Братьев Карамазовых" с "Братьев разбойников" Шиллера. Всю семейку так и списал, о чём и сам папаша Карамазов, во время визита к старцу Зосиме так и заявляет…

Так что ваши обвинения в мой адрес несколько безпочвенны. И вообще, братья и сестры, ведь литература – художественная литература – она ведь не в жизни сюжеты свои ищет. Она берёт Немецкую народную книгу Шписа о чернокнижнике докторе Иоганне Фаусте и переделывает её в трагедию. И кто только не переделывал: и Кристофер Марло, и Лессинг, и Гёте, и Гуно, и ещё очень много разных авторов, вплоть до наших Брюсова и Булгакова. Так что зря вы меня обвиняете. Да что тама Гёте с Лессингом, разве герой Достоевского Макар Девушкин не переделывал

то, "из чего мы все вышли" – "Шинель" Гоголя !

Переделывал, да ещё как. А кто такой Макар Девушкин? – это замаскированный Фёдор Достоевский. Так если уж сам Достоевский переделывал Гоголя, то и меня он, подав такой пример… "в гроб сходя благословил"... И вообще, смелее надо быть, братья и сестры, смелее!

"Бог смелых любит!"

– как часто говорил Игумен всея Руси Андрей Алексеевич Щедрин…

+ + +