из дневников Георгия Свиридова (продолжение)

«О новаторстве»

 

Данным давно прошли времена, когда с новаторством связывалось у нас представление о бедности, одиночестве, чердаке, всеобщем непонимании, отвергнутости и т.д.

Ныне есть те, кто сам себе наклеивает ярлык новатора. "Новаторство" ныне ходкий товар, на нём крепко спекулируют. Те, кто торгуют этим делом, ныне соединены в целые корпорации. К их услугам мощный аппарат пропаганды, союзы композиторов, оркестры, подобострастная журнальная и газетная критика. Да она им не так и нужна, они владеют сами органами печати и пропаганды музыки, защищая и насаждая силой свое искусство, третируя и уничтожая то, что им неугодно. Тут они не считаются ни с какими средствами.

Словом, жизнь художника, музыканта или поэта по-прежнему весьма сложна, судьба его непредсказуема; например, судьба Есенина, М. Булгакова или Николая Рубцова, Клюева.

. . .

То, что в природе кажется простым, часто оказывается вообще недоступным человеческому пониманию.

. . .

Что мне дорого в поэзии? — высокое, благородное движение души.

. . .

…Принадлежал к тому типу художников, которые особенно льнут к власти, извлекая из этого выгоду для своего имени и платя за это лишь частью своего таланта. Проэксплуатировав одного хозяина, под конец жизни он сделал великолепный в своем роде вольт, заявив, что того, перед кем он пресмыкался - не любил, а ненавидел, а любил (втайне!) всегда другого.

Роман Евтушенко — "Зубатовщина" *.[* Имеется в виду роман "Ягодные места", опубликованный в ж. "Москва" (1981.- N10.- С.3-123; N11. - С.52-111). Возмущение Г.В. Свиридова вызвала следующая фраза из романа: "А что такого плохого сделал в жизни Есенин? <...>. Если в чем виноват был, так покаялся и сам себя наказал" (N10.- С.П8). – ред.]

Литературный сексот, провокатор, которому, в силу особенностей его службы, разрешено говорить иногда некоторые "вольности". "Есенин сам себя наказал". За что же его надо было наказывать? В чем он виноват? В чем его преступление? В чем были виноваты Н.А. Клюев, Павел Васильев, Б. Корнилов, Н. Рубцов, А. Прасолов и многие еще, погибшие в расцвете лет? Двадцатые годы и начало тридцатых были годами интенсивного разрушения Русской культуры. В России было 80 000 церквей и монастырей. Где ценности их наполнявшие, куда они исчезли? Куда исчезли попы и монахи как класс? Само слово русский не существовало.

. . .

О музыке: аутодафе во дворе Московской консерватории [*]". Цитата из журнала "За пролетарскую культуру" о Рахманинове, о Прокофьеве — "фашисты" и т.д. [**]" Подобного рода точка зрения на "русскость" и "русское" в принципе не нова. Она уже имела место в двадцатые-тридцатые годы и предшествовала весьма трагическим событиям. (Из романа Евтушенки).

[* Здесь намек на компанию "борьбы с церковщиной" в музыке, которую проводила в конце 1920-х гг. РАПМ (Российская ассоциация пролетарских музыкантов). См, напр.: Виноградов В, Против церковщины в музыке. // "За пролетарскую музыку".-1931.-N17-18.-С.9-18. В Московской консерватории (она называлась тогда "Высшей музыкальной школой им. Феликса Кона") под видом инвентаризации проводилась чистка библиотеки от вредной религиозной музыкальной литературы и православные церковные ноты сжигали прямо во дворе консерватории. . – ред.

[** "...Именно в это время характерно демонстративное преподнесение с эстрады Большого зала консерватории бывшими самодержавно-церковными композиторами различных арий из "Жизни за царя" под гром оваций и черносотенные крики охотнорядской аудитории, именно это время характерно исполнением совершенно упадочнических, мистических, православных произведений Рахманинова ("Всенощная" и др.). Это была мобилизация реакционных сил. <...>. Конечно, можно и должно говорить о творчестве Сергея Прокофьева, как о творчестве также фашистском" - Л. Лебединский. «8 лет борьбы за пролетарскую музыку (1923-1931)». М., 1931, с. 41. – ред.]

. . .

План разрушений: архитектура, живопись, работы из драгоценностей, хоровая музыка; далее – театр, далее – музыкальный театр, который более другого сопротивлялся, далее – литература (а сначала была философская – самостоятельная – мысль и идея жизни народной, критика и прочее), как путем отрицания и запрета (полного, либо частного: Достоевский, Мельников, Писемский, Лесков, Крестовский и многие другие + Есенин, Сологуб, Мережковский, Бунин, Замятин, Ахматова, Пастернак, Мандельштам, Клюев), так и путем ложного толкования, переделки (постановки с ног на голову), извращения – в театре, в чем особенно преуспел театр наших дней, в том числе – музыкальный.

Комиксы – в которых глубина содержания (никогда даже не делается попытки ее раскрыть!) подменяется поверхностным гаерством, а то и вообще отбрасывается и заменяется мыслью, находящейся в прямом противоречии с писательским замыслом.

. . .

Е[вреи] (типа Либединского и других) возненавидели Революцию, как любовницу, которая их разлюбила.* [* В одном из наших разговоров, Георгий Васильевич вспомнил слова И.И. Соллертинского: "Лебединский относился к революции как к любовнице, которая изменила". И.И. Соллертинский, со слов дяди, считал, что Лебединский был страстным поклонником Л.Д. Троцкого и ненавидел И.В. Сталина. – ред.]

. . .

У Пушкина: культура, постигнутая с детства, была столь естественна, что не мешала проявлению чувства самого пылкого, но придавало выражению его блеск и силу Богатство словаря Пушкина — нигде не видно слова неестественного, непростого, все органично, все усвоено душою, все пережито, все от себя. В то время, как у человека недостаточно образованного изысканное слово выглядит заплаткой на сером фоне собственного небогатого словаря.

. . .

У Есенина в зрелом периоде творчества — «святая простота», всё глубоко, из души, выстрадано каждое слово. Всё — простота, всё правда, нет ни малейшей тени какой-либо позы, тенденциозности, фиглярства, самолюбования. Так его сердце было отдано людям, и поэтому (Его сердце наполнено безконечной любовью ко всему сущему в мире) он не умрёт до тех пор, пока будет жив хоть один русский человек.

. . .

Русская душа всегда хотела верить в лучшее в человеке (в его помыслах и чувствах). Отсюда — восторг Блока, Есенина, Белого от революции (без желания стать «революционным поэтом» и получить от этого привилегии). Тысячи раз ошибаясь, заблуждаясь, разочаровываясь — ОНА не устаёт, не перестаёт верить до сего дня, ни смотря ни на что!

Отними эту веру — Русского человека нет. Будет другой человек и не какой-то «особенный», а «среднеевропеец», но уже совсем раб, совершенно ничтожный, хуже и гаже, чем любой захолустный обыватель Европы.

Тысячелетие складывалась эта душа, и сразу истребить её оказалось трудно. Но дело истребления идёт мощными шагами теперь.

. . .

Маяковский, Пастернак, Ахматова, Цветаева, Гумилев, Мандельштам — поэты «избранного» общества, иногда понимавшие свою «отдельность» от народа, но стремившиеся к внутренней связи с народным (влияние Л.Толстого), а иногда нарочито обособлявшиеся либо в «избранности» отдельной, либо, как Маяковский (сверх-человеки), в «избранности водительской», как вожди народа, стоящие всегда выше, подчеркнуто, избранность не только поэтическая, художественная, но и иная (например, национальная).

Между прочим, у Пушкина Сальери тоже ведь не лицо коренной национальности, он итальянец, живущий в Австрии среди чужого народа (сравни, например, Булгарин, Греч, Каченовский, Сенковский).

Теперь, в наши дни, появились совсем уж карликовые «сверх-человеки», эпигоны этого (течения) движения. Среди этих людей Есенин стоит совсем особняком. Это – человек из простого народа, более крестьянский, чем мещанский, коренным образом связанный с народным сознанием и душой. Пытаясь оторваться чисто житейски: «кафейная жизнь» богемы, «скандальный» брак, не только в смысле общественного скандала, которым тогда никого нельзя было поразить (на фоне исторических событий), но скандальный по существу, изобиловавший скандалом. Попойки Есенина, его драки, в которых он бывал иной раз до полусмерти бит, ничего общего не имеют с «гедонизмом», весёлым, беззаботным времяпрепровождением. Это «гибельный пожар», как у Блока.

Задыхаясь в этой жизни, не находя себе места, Есенин никого не ненавидел, никого не проклинал, ни на кого из людей не написал пасквиля, во всем виня судьбу, «рок событий».

+ + +