из дневников Георгия Свиридова (продолжение)

«Два типа художников»

3/VII-82 года

Два типа художников

Первый тип — А. Блок, С. Есенин, Н. Рубцов, Мусоргский, Корсаков, Рахманинов — поэты национальные (народные). Они никому не служат, но выражают дух нации, дух народа, на него же опираясь. Подобного типа художники могут быть, разумеется, в любом народе, если есть предпосылки к их появлению, время как бы само рождает их.

Второй тип художника — прислуга. Такой поэт или художник СЛУЖИТ силе, стоящей над народом и, как правило, чужеродной силе. Под видом национального беспристрастия, "интернационализма", в его, главным образом, американском понимании, он служит интересам обычно чужой нации, стремящейся установить свое господство над коренным народом. Примеров этого — много.

Когда-то, в годы перед первой мировой войной в России существовал такой футуристический салон братьев Бурлюков, салон был художественный и литературный. Позднее, когда начались Революционные события, эти братья быстро смекнули, что здесь происходит, им стало неуютно и они сочли за благо уехать, кажется, в США (где по слухам позднее неплохо жили, имея в Нью-Йорке ряд собственных доходных домов).

Это были весьма зажиточные буржуа, которые прикармливали молодого Маяковского, весьма активно, надо сказать, идеологически его обрабатывая и ориентируя всемерно, рекламируя его талант и сделали, надо сказать, ему большую и громкую славу этому талантливому поэту. Но они же и погубили его, в конечном счете!

Речь, однако, сейчас не о нем. Речь о том, что традиции этого салона оказались очень живучими. Именно в этом салоне был сформулирован лозунг "сбросить Толстого, Достоевского, Пушкина и прочих с парохода современности". "Рог времени трубит нами"* и что-то в этом духе (? Проверить). [* "Только мы — лицо нашего Времени. Рог времени трубит нами в словесном искусстве. Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее гиероглифов. Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с парохода современности" — Д. Бурлюк, Александр Крученых, В. Маяковский, В. Хлебников. Пощечина общественному вкусу — Цит. по изд.: Пощёчина общественному вкусу Стихи. Проза. Статьи. - (М., 1913), с. 3. – ред.]

Короче говоря, там были разные поэты, занявшие своё место в Русской литературе, Хлебников — своё, Бурлюк — своё, во всяком случае, они заняли большое место в Русской культуре, раз мы о них вспоминаем и говорим; негативное место.

Я не говорю о Маяковском (сложной и очень противоречивой фигуре), который у нас усиленно насаждался, особенно после знаменитой тирады, в которой он был назван: "Лучшим, талантливейшим поэтом нашей эпохи". Теперь — снова к нему возвратились и снова он насаждается в ущерб, надо сказать, другим поэтическим именам, особенно Есенину, имя которого как-то опять уведено в тень.

. . .

Продажность, оказывается, прекрасно соединяется с талантом, ошибка думать, что это несоединимо. Например, Маяковский был очень даровит к стиху, остроумен, изобретателен и продажен; и сам понимал, что продажен, открыто об этом кричал. Вот какой выверт! Он был куплен на корню от начала своей деятельности. Талантливый человек смолоду берется под опеку и направляется по НУЖНОМУ пути. Ему обеспечено внимание, реклама и т.д.

. . .

Мусоргский и Вагнер были величайшими из композиторов (величайшими художниками, людьми), а не "спекулянтами", умевшими вылепить форму (по образцу!) и т.д., которых плодят в огромном количестве Мендельсоновские и Рубинштейновские консерватории. Они (М[усоргекий] и В(агнер]) видели судьбу наций, крестный их путь!

. . .

Консерватории, большей частью, плодят людей, умеющих имитировать искусство в то время как задача заключается в том, чтобы творить его.

. . .

Существует искусство — как голос души, как исповедь души. Такова была русская традиция. В 19-м веке, а может быть и раньше, из Европы пришла (и особенно распространилась) идея искусства — как развлечения для богатых, для сытых, искусства — как индустрии, искусства — как коммерции. Искусство — как удовольствие, как комфорт. Искусство — принадлежность комфорта.

. . .

Большой театр должен быть театром по-настоящему большого масштаба. А он превращен в своем ядре в маленький, однообразный, НЭПовский коллектив типа театра Мейерхольда, созданный для постановочных экспериментов одного режиссера. Театр перестал быть театром, прежде всего, национальной оперы и превратился в разбухший эклектический организм, невысокого художественного вкуса. Упадок театрального дела так велик, что трудно даже вообразить, кого можно поставить на место давно себя исчерпавшего Покровского.

Чего только стоят некоторые оперы или балеты, идущие на сцене Б.[ольшого] Т.[еатра], в которых великие, глубочайшие произведения русской и зарубежной литературы обращены в рыночную дешёвку.

Кто же пойдет работать в этот еврейский лабаз? Тот, кому недорога жизнь, и это — не преувеличение. Там запросто убьют и тут же ошельмуют после убийства, и опозорят навеки. Судьба Есенина доныне в памяти у всех людей (моего поколения, во всяком случае).

. . .

Балетно-симфоническое искусство существует и активно поддерживается Государством для престижа (главным образом — международного). Искусство, как составляющая часть духовной жизни народа, почти перестало существовать.

. . .

Первая консерватория (Лейпцигская), основанная на деньги банкира Мендельсона-Бартольди, преследовала и унижала национально-направленное Романтическое искусство Шумана, Листа, Вагнера, которые ее ненавидели.

. . .

О размежевании художественных течений

Водораздел, размежевание художественных течений происходит в наши дни совсем не по линии "манеры" или, так называемых, "средств выражения". Надо быть очень наивным человеком, чтобы так думать. Размежевание идёт по самой главной, основной линии человеческого бытия — по линии духовно-нравственной. Здесь — начало всего, — смысла жизни!

. . .

Анти-музыка, как и всякая анти-культура, появляется (за последнее время) тут же (рядом) с подлинной культурой. Она как бы оттеняет эту последнюю, являясь в значительной мере пародией на неё, противоположением ей. Именно таким был, например, буржуазно-декадентский театр Мейерхольда, возникший и противостоящий по всем своим тенденциям коренному пути нашей [Русской национальной – зачеркнуто - ред.] культуры, если понимать под нею: Пушкина, Глинку, Мусоргского, Достоевского, Блока, Рахманинова, Нестерова.

После Окт[ябрьского] переворота Мейерх[ольд], сменивший до той поры несколько духовных убеждений: из еврея превратившийся в католика, из католика Карла Франца Казимира в православного с многозначным именем Всеволод, из православного [в партийного атеиста – зачеркнуто - ред.] (такой человек должен был примкнуть к силе) в члена партии, занявшего сразу же пост управ[ляющего] всеми театрами РСФСР, почетного красноармейца войск внутренней охраны, вождя Театрального Октября. Под руководством этого деятеля была предпринята попытка разрушения Русского театра, не совсем удавшаяся при жизни ее инициатора, но успешно довершаемая теперь его последователями типа: Ефремова, Эфроса, Покровского, Темирканова и др[угих].

Можно ли возродить Русский театр? А почему бы и нет? Существует же, например, во Франции театр Французской Комедии, Театр Мольера. Наряду с ним существуют бесчисленные (возникающие и умирающие) маленькие буржуазные театры, иногда очень интересные. Но это театры обычно одного режиссера, одного или двух актеров, а иногда и ансамбля. Но это не национальный театр, театр Французской] Комедии, театр Мольера, воплощающий для всего мира дух Франции. Удалось ли сохранить во Франции такой же Музыкальный театр? В известной мере — да, но только в известной мере. Несмотря на величие французского музыкального гения и в опере выразившегося с изумительной силой и своеобразием, достаточно назвать Бизе, Гуно, Дебюсси, "Кармен", "Фауста", "Пеллеаса и Мелизанду", в опере у французов нет своего Мольера. Оперный стиль французского театра несколько пестроват и не столь, м. б., целен.

Иное дело — Русская опера. Это — монолит. Без всякого преувеличения мы можем сказать, что здесь Россия сказала одно из своих самых заветных, сокровенных слов в мировой культуре, в жизни мирового духа. Рахманинов — наследник культуры Русской оперы, наследник "Китежа" и продолжатель этой линии [в Русском искусстве – зачеркнуто - ред.], самой глубокой и значительной в русском музыкальном искусстве. Русская опера XIX-го века — это горная гряда, горный кряж, великие вершины которого и по сей день остаются недоступными, а отходя в даль времени от нас, делаются все более и более недосягаемыми.

"Иван Сусанин", "Князь Игорь", "Борис", "Хованщина" и "Китеж" — этот ряд принадлежит к величайшим созданиям мирового искусства, я бы сказал, мирового духа. Тут же, рядом с этим грандиозным и глубоко самобытным эпосом, стоят изумительные образцы романтической оперы: "Русалка", "Евгений Онегин", "Пиковая Дама", "Черевички", "Царская Невеста", "Золотой Петушок", "Ночь перед Рождеством", "Сорочинская ярмарка", лирико-драматической (как "Пиковая Дама" или "Онегин"), сказочной, комической, исторической... Что за богатство, что за красота и разнообразие!

Это — миф о России, возвышенный, величественный и трагический миф. Вот против чего ведется война. Вот что оплевывается, замалчивается, пачкается. Россия предстает в этом мифе как народ, одержимый великой и благороднейшей идеей братства и вселенской любви, верности и самопожертвования. Вот против чего ведется борьба, вот что ненавидят эти духовно злобные, хорошо обученные творческие скопцы. Не надо быть специально культурным человеком, чтобы понять разницу между "Борисом Годуновым", "Хованщиной" и "Игроком" или "Катериной Измайловой". В конце концов: "Там, где для понимания произведения искусства требуется специальное образование, там кончается искусство"*. Так сказал один талантливый "левый" критик предреволюционных лет (Н. Пунин) [* Цитата приводится по памяти из статьи Ник. Пунина "Пути современного искусства (По поводу "Страниц художественной критики" Сергея Маковского)" из ж. Аполлон, 1913, ноябрь,. N9, с. 56. Ср. подлинный текст Ник. Пунина: "Там, где для созерцания прекрасного нужны знания, а не только духовное богатство или даже духовная культурность, там кончается искусство". – ред.].

. . .

Демагоги и лгуны, закричав громко против вранья и объявив себя глашатаями правды, они принесли с собою новый тип "вечноживущей" лжи, взамен "старой", которая к тому времени уже явно себя исчерпала. Это — убийцы Моцарта. Это убийцы Правды и всего Живого.

Светлый холод осеннего неба

Столько раз растворялся в крови,

Не оставив в ней места для гнева

Лишь для горечи и для Любви.

Эти слова не только близки мне, они — мои, как бы я сам сказал их из глубины души. Высоко чту Вас как поэта.

4 августа 1981 года [в газете] "Сов.[етская] Россия" была напечатана Ваша подборка. Наша несчастная музыка — полна этим, быть может, в ней это утвердилось ещё более.* [* Черновые наброски письма С.Ю. Куняеву. – ред.]

. . .

ВАЖНОЕ!

Русская культура неотделима от чувства совести. Совесть — вот что Россия принесла в мировое сознание. А ныне — есть опасность лишиться этой высокой нравственной категории и выдавать за нее нечто совсем другое.

. . .

+ + +