Как грандиозно! Реквием. Звучанье

Архангельских гласов и горних сфер,

И вдруг печалью тема умиранья,

А рядом хохот гарпий и химер.

Летят, летят святые серафимы,

И славят, славят Господа-Творца,

А рядом вдруг опять необъяснимо

Печальное предчувствие конца

Как высоко предсмертное творенье,

Как радость жизни здесь отражена,

А рядом боль, и ужас отравленья,

И смерти мрак и бездны глубина.

Ещё б немного. Год иль два, не больше.

Уже рука таких высот берет,

Но жизни нить всё призрачней, всё тоньше,

И кто-то в черном скоро нить порвет.

Ещё чуть-чуть… Но братья уж собрались,

Уже всыпают порошок в бокал,

Уж заклинают: "Мене, текел, фарес"!

И молятся: "Убей его, Ваал!"

И всё: конец. Последняя страница,

– Мой Реквием, я написал тебя! –

О, Господи, как быстро колесница

Уносится, колесами звеня…

Так что ж рядить: ведь братья отравили,

Да и Сальери может быть помог,

Задумали, решили, и убили,

Прекрасно зная, что пред ними "Бог".

И Осенью, как облетят деревья,

И вороньё меж веток замолчит,

Есть миг один, когда природа внемлет,

Как Реквием трагически звучит

Какие звуки. Сколько в них печали,

Какая несказанная печаль!

Как глубоки меж голых веток дали,

Какую боль уносит ветер вдаль

И там тащатся медленные клячи,

На бедный гроб ложится мокрый снег,

И вызывая лай и вой собачий,

Идет за гробом Черный Человек.

О, Боже! Осень! Как шумит и стонет,

Как ветер меж ветвей струной гудит,

И мертвых листьев ворох быстро гонит,

Как Реквием трагически звучит.