Ангел Смерти парит
над Московским
Кронштадским проспектом,
Ангел Смерти парит
над Манежем
в мерцающей тьме,
Флаг в тремя
Черепами в ночи,
развиваемый ветром,
Ангел Смерти несет
над Манежем
в метельном огне.
Я последний Поэт
уходящей Священной России,
Я последний Поэт
уходящей Блаженной Руси,
Три Креста на Горе,
на центральном – распятый Мессия,
И метель над Москвой
все сильней
начинает мести.
Заметает метель,
заметает дома и проспекты,
И гудит и мерцает,
и хлопают крылья в пурге,
И идут под конвоем,
растянувшись на сто километров,
Молодые фанаты
с клеймом на груди и спине.
Вижу, вижу картины,
в рыдающем снежном буране,
Вижу лица и руки
и черные впадины щек,
Словно призраки
Данте
на бледном Inferno
экране,
Все бредут и бредут,
там где медленно Лена течет.
Иль не Лена, а Лета
–
река ледяного забвенья,
Сколько жизней
загублено,
исковеркано сколько судеб,
Сколько душ
православных
обрело здесь упокоенье,
Сколько, шаг
совершая последний,
здесь падало в снег.
Закружится метель,
закружится в ночи, замелькает,
В белом мареве
снежном
на шаг уж не видно не зги,
Я “Четвертого”
жду из метели
гудящей трамвая,
Я стою на пригорке
в эпицентре летящей пурги.
“Майский
просек” зовется
в Сокольниках та остановка,
Справа пруд и
когда-то
у пруда там усадьба была,
Ветер крутит метель,
словно кто-то кидает листовки,
Словно бунт на
Манежной
расправляет восстанья крыла.
Я хватаю одну и
ладонью
снежинки счищаю,
Расправляю её на
надрывно свистящей пурге,
И закрывшись от
снега,
как Псалтырь, как молитву читаю,
Как Евангелие Жизни
сжимаю в замерзшей руке:
“Мои Русские
братья!
мои Русские братья и сестры!
Перестаньте
сражаться,
перестаньте друг в друга стрелять,
Перестаньте кормить
русской кровью
поля и погосты,
Перестаньте, ребята,
своих
не за так убивать…”
Я стою на пригорке,
я черные буквы читаю,
А они Русской кровью
и огненным словом горят,
Я убитых подростков
по загнутым пальцам считаю, –
Всех футбольных
фанатов,
всех простых пэтэушных ребят.
“Низколобая
нечисть” –
зовет их одна поэтесса,
“Племя русских
фашистов” –
зовут их потомки хазар,
“Злобный
русский манкурт
и тупой маргинальный агрессор,
Раздувающий розни
религиозный пожар!”
Я шепчу имена
разжигателей
в белой метели,
И слова индевеют
на моей бороде и усах,
Надо мною скрипят
корабельные сосны и ели,
И гудят и стреляют
ветрами в тугих парусах.
Начинается шторм,
оттого и скрипят эти мачты –
Время, други, пришло
разжиганья Священной Войны,
По полям черным
всадником
смерть в белом саване скачет,
И плывут на кладбище
бесконечным потоком гробы.
Но я вижу в метели,
в белесой пурги круговерти,
Поднимается Знамя
и идет словно призрак отряд,
Флаг с Тремя
Черепами
несет впереди Ангел Смерти,
Возглавляя в метели
скинов и фанатов парад.
Я пишу о России,
а никто и не знает об этом,
Я пишу о России,
о её белых-белых снегах,
Хорошо быть в России
– никому неизвестным поэтом…
И смотреть как
Семь-сорок
танцует шыды на гробах.
Начинается Бунт,
Русский Бунт.
В новогодней метели,
Закружились как
призраки
черные кони в пурге,
Неужели восстанье?
неужели мятеж, в самом деле?
Неужели коней не
сдержать
уж в жестокой хазарской узде?
Неужели идем
отомстить
за родного нам брата,
И никто уж не сможет
в метели нам путь преградить,
Потому что преграда
для предателей будет чревата,
Потому что предавших
никто уж не сможет простить.
Неужели Восстанье?!
Спартак, ты восстал в Третьем Риме,
Неужель, гладиатор,
ты сделал запретный сей шаг!
Рим для Римлян! –
– гремит, нарастая трибунами в гимне,
И с тремя черепами
в ночи развивается флаг.
Наше время настало –
Священное Русское время,
Что-то сдвинулось в
мире,
рванулось шальная езда,
Так седлайте коней,
опирайтесь на звонное стремя,
И летите туда, где
восходит
России Звезда.
Да. Восставший
Спартак
победит, в этот раз в Третьем Риме,
Пусть Помпей вместе
с Крассом
сидят за Кремлевской стеной,
Пусть элита шыдов
продолжает барахтаться в тине,
Флаг с Тремя
Черепами
незримо встает над страной.
Скоро скинем их
всех:
На столбы пидорастов!
Побегут,
заметавшись,
завоют: “Теперь
нам капут!”
По железной дороге,
по шпалам, по снежному насту,
Конвоиры-опричники
"русских" жидов поведут.
Мстите, братья, за
Русь!
за Большую Святую Россию!
Выходи защищать
нашей Родины
попранный Храм,
Впереди с Черным
Знаменем Ангел,
и Русский Мессия
Говорит: ”Мне
отмщенье
и ныне за Русь Аз воздам!”
Говорит: "Мои
братья,
Мои Русские братья и сестры!
Поднимайте знамена,
обнажайте отмщенья мечи,
Стройте ваши
когорты,
под Знаменем Черным в колонны,
И врагам говорите в
открытую:
– "Вы палачи!
– Вы распяли
Христа
вы распяли Невинного Бога,
Вы убили Царя,
вы кололи царевен штыком,
А теперь с Черным
флагом
к нам Ангел идет на подмогу,
Покарать либерастов
отмщенья незримым мечем".
Время, братья,
настало
нам вымести мертвую падаль,
Время освободиться
и снова вернуться к себе,
Время вспять
повернуть
наш Священный России корабль,
Время Русским
вернуться
к своей изначальной судьбе.
Время, братья,
писать
о восставшей фанатской России,
Время Русского
Бунта,
и русской высокой судьбы,
О грядущем в метели
священном народе-Мессии
И о том, как
исчезнут
на площади Красной гробы,
Отверзая могилы,
вдруг сдвинутся тяжкие камни,
И оттуда полезет
такое,
что Бог упаси,
Но Небес распахнутся
широко светоносные ставни,
И восстанье фанатов
пойдет по широкой Руси.
Так раскрой же,
поэт,
свои утомленные вежды,
И настрой свою лиру
на Русского Бунта волну,
Встань в фанатов
ряды,
встань за Веру и встань за Надежду,
За Любовь и Россию
я восстать тебя с нами зову!
Я – последний
Поэт
истребляемых Русских фанатов,
Я пою твою Славу,
восставший за Русских Спартак,
Рим для Римлян! –
веди нас на смертную брань, гладиатор,
Пусть с тремя
черепами
в ночи развивается флаг…
Ангел Смерти парит
над Кремлем в белом мареве снежном,
Ангел Смерти парит
над Манежем в ночной тишине,
Ангел Смерти парит
над Россией
сегодня как прежде,
Ангел Смерти, рыдая,
взывает из снега ко мне.
